Новейшая хрестоматия по литературе. 7 класс - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но жизнь ответила:
– Потерпи.
– Ну пожалуйста! – воскликнул ты страстно.
– Замолчи, иначе ничего не получишь!
– Ну погоди же! – крикнул ты злобно.
И на время смолк.
Но сердце твое буйствовало. Ты бесновался, с грохотом валял стулья, бил ногами в пол, звонко вскрикивал от переполнявшей твое сердце радостной жажды… Тогда жизнь со всего размаха ударила тебя в сердце тупым ножом обиды. И ты закатился бешеным криком боли, призывом на помощь.
Но и тут не дрогнул ни один мускул на лице жизни… Смирись, смирись!
И ты смирился.
VIIПомнишь ли, как робко вышел ты из детской и что ты сказал мне?
– Дядечка! – сказал ты мне, обессиленный борьбой за счастье и все еще алкая его. – Дядечка, прости меня. И дай мне хоть каплю того счастья, жажда которого так сладко мучит меня.
Но жизнь обидчива.
Она сделала притворно печальное лицо.
– Цифры! Я понимаю, что это счастье. Но ты не любишь дядю, огорчаешь его…
– Да нет, неправда, – люблю, очень люблю! – горячо воскликнул ты.
И жизнь наконец смилостивилась.
– Ну уж бог с тобою! Неси сюда к столу стул, давай карандаши, бумагу…
И какой радостью засияли твои глаза!
Как хлопал ты! Как боялся рассердить меня, каким покорным, деликатным, осторожным в каждом своем движении старался ты быть! И как жадно ловил ты каждое мое слово!
Глубоко дыша от волнения, поминутно слюнявя огрызок карандаша, с каким старанием налегал ты на стол грудью и крутил головой, выводя таинственные, полные какого-то божественного значения черточки!
Теперь уже и я наслаждался твоею радостью, с нежностью обоняя запах твоих волос: детские волосы хорошо пахнут, – совсем как маленькие птички.
– Один… Два… Пять… – говорил ты, с трудом водя по бумаге.
– Да нет, не так. Один, два, три, четыре.
– Сейчас, сейчас, – говорил ты поспешно. – Я сначала: один, два…
И смущенно глядел на меня.
– Ну, три…
– Да, да, три! – подхватывал ты радостно. – Я знаю.
И выводил три, как большую прописную букву Е.
«Шумели листья, облетая…»
Шумели листья, облетая,Лес заводил осенний вой…Каких-то серых птичек стаяКружилась по ветру с листвой.
А я был мал, – беспечной шуткойСмятенье их казалось мне:Под гул и шорох пляски жуткойМне было весело вдвойне.
Хотелось вместе с вихрем шумнымКружиться по лесу, кричать –И каждый медный лист встречатьВосторгом радостно-безумным!
Сергей Александрович Есенин
1895–1925
Сестре Шуре
«Ах, как много на свете кошек…»
Ах, как много на свете кошек,Нам с тобой их не счесть никогда.Сердцу снится душистый горошек,И звенит голубая звезда.
Наяву ли, в бреду иль спросонок,Только помню с далекого дня –На лежанке мурлыкал котенок,Безразлично смотря на меня.
Я еще тогда был ребенок,Но под бабкину песню вскокОн бросался, как юный тигренок,На оброненный ею клубок.
Все прошло. Потерял я бабку,А еще через несколько летИз кота того сделали шапку,А ее износил наш дед.
«Все живое особой метой…»
Все живое особой метойОтмечается с ранних пор.Если не был бы я поэтом,То, наверно, был мошенник и вор.
Худощавый и низкорослый,Средь мальчишек всегда герой,Часто, часто с разбитым носомПриходил я к себе домой.
И навстречу испуганной мамеЯ цедил сквозь кровавый рот:«Ничего! Я споткнулся о камень,Это к завтраму все заживет».
И теперь вот, когда простылаЭтих дней кипятковая вязь,Беспокойная, дерзкая силаНа поэмы мои пролилась.
Золотая, словесная груда,И над каждой строкой без концаОтражается прежняя удальЗабияки и сорванца.
Как тогда, я отважный и гордый,Только новью мой брызжет шаг…Если раньше мне били в морду,То теперь вся в крови душа.
И уже говорю я не маме,А в чужой и хохочущий сброд:«Ничего! Я споткнулся о камень,Это к завтраму все заживет!»
В хате
Пахнет рыхлыми драченами;У порога в дежке квас,Над печурками точенымиТараканы лезут в паз.
Вьется сажа над заслонкою,В печке нитки попелиц,А на лавке за солонкою –Шелуха сырых яиц.
Мать с ухватами не сладится,Нагибается низко́,Старый кот к махотке крадетсяНа парное молоко.
Квохчут куры беспокойныеНад оглоблями сохи,На дворе обедню стройнуюЗапевают петухи.
А в окне на сени скатые,От пугливой шумоты,Из углов щенки кудлатыеЗаползают в хомуты.
Мой путь
Жизнь входит в берега.Села давнишний житель,Я вспоминаю то,Что видел я в краю.Стихи мои,Спокойно расскажитеПро жизнь мою.
Изба крестьянская.Хомутный запах дегтя,Божница старая,Лампады кроткий свет.Как хорошо,Что я сберег теВсе ощущенья детских лет.
Под окнамиКостер метели белой.Мне девять лет.Лежанка, бабка, кот…И бабка что-то грустноеСтепное пела,Порой зеваяИ крестя свой рот.
Метель ревела.Под оконцемКак будто бы плясали мертвецы.Тогда империяВела войну с японцем,И всем далекиеМерещились кресты.
Тогда не знал яЧерных дел России.Не знал, зачемИ почему война.Рязанские поля,Где мужики косили,Где сеяли свой хлеб,Была моя страна.
Я помню только то,Что мужики роптали,Бранились в черта,В бога и в царя.Но им в ответЛишь улыбались далиДа наша жидкаяЛимонная заря.
Тогда впервыеС рифмой я схлестнулся.От сонма чувствВскружилась голова.И я сказал:Коль этот зуд проснулся,Всю душу выплещу в слова.
Года далекие,Теперь вы как в тумане.И помню, дед мнеС грустью говорил:«Пустое дело…Ну, а если тянет –Пиши про рожь,Но больше про кобыл».
Тогда в мозгу,Влеченьем к музе сжатом,Текли мечтаньяВ тайной тишине,Что буду яИзвестным и богатымИ будет памятникСтоять в Рязани мне.
В пятнадцать летВзлюбил я до печенокИ сладко думал,Лишь уединюсь,Что я на этойЛучшей из девчонок,Достигнув возраста, женюсь.…………
Года текли.Года меняют лица –Другой на нихЛожится свет.Мечтатель сельский –Я в столицеСтал первокласснейший поэт.
И, заболевПисательскою скукой,Пошел скитаться яСредь разных стран,Не веря встречам,Не томясь разлукой,Считая мир весь за обман.
Тогда я понял,Что такое Русь.Я понял, что такое слава.И потому мнеВ душу грустьВошла, как горькая отрава.
На кой мне черт,Что я поэт!..И без меня в достатке дряни.Пускай я сдохну,Только…Нет,Не ставьте памятник в Рязани!
Россия… Царщина…Тоска…И снисходительность дворянства.Ну что ж!Так принимай, Москва,Отчаянное хулиганство.
Посмотрим –Кто кого возьмет!И вот в стихах моихЗабилаВ салонный вылощенныйСбродМочой рязанская кобыла.
Не нравится?Да, вы правы –Привычка к ЛориганИ к розам…Но этот хлеб,Что жрете вы, –Ведь мы его того-с…Навозом…
Еще прошли года.В годах такое было,О чем в словахВсего не рассказать:На смену царщинеС величественной силойРабочая предстала рать.
Устав таскатьсяПо чужим пределам,Вернулся яВ родимый дом.Зеленокосая,В юбчонке белойСтоит береза над прудом.
Уж и береза!Чудная… А груди…Таких грудейУ женщин не найдешь.С полей обрызганные солнцемЛюдиВезут навстречу мнеВ телегах рожь.
Им не узнать меня,Я им прохожий.Но вот проходитБаба, не взглянув.Какой-то токНевыразимой дрожиЯ чувствую во всю спину.
Ужель она?Ужели не узнала?Ну и пускай,Пускай себе пройдет…И без меня ейГоречи немало –Недаром легСтрадальчески так рот.
По вечерам,Надвинув ниже кепи,Чтобы не выдатьХолода очей, –Хожу смотреть яСкошенные степиИ слушать,Как звенит ручей.
Ну что же?Молодость прошла!Пора приняться мнеЗа дело,Чтоб озорливая душаУже по-зрелому запела.
И пусть иная жизнь селаМеня наполнитНовой силой,Как раньшеК славе привелаРодная русская кобыла.
«Нивы сжаты, рощи голы…»
